Рожденные в рубашке, или Восставшие из ада

Сергей Катков родился 3 января 1973 года в Краснодоне. Со временем семья переехала в город Суходольск, где он и рос. Срочную службу проходил в украинском городе Кривой Рог наводчиком орудия средних танков в 230-м отдельном танковом батальоне 17-й гвардейской танковой дивизии. Ныне она – 17-я бригада (батальон «Кривбасс»).  Выполняя приказ, участвовал в вооружённом конфликте в Приднестровье. Вернувшись домой, 15 лет отработал в шахте. Начинал с подземного горно-рабочего (ГРП), потом  перешел горно-рабочим очистного забоя (ГРОЗ), последняя должность на шахте - подземный горно-монтажник. А после 15-ти летнего шахтерского стажа работал бригадиром на фирме «Салекс». Гражданская, размеренная жизнь. Тогда казалось, что война в Приднестровье была первой и последней в его жизни. Но вышло все по-другому…

2014 год. Госпереворот в Украине

Пришло время стать на защиту родного Донбасса, на защиту земли, где были сделаны первые шаги, произнесено первое слово «мама», где родилась любимая дочь. Дома отсиживаться? Бежать? Нет! Совесть не позволяла! Дух - танкиста, характер - шахтера… И этим все сказано…

- За свой народ, за своих родителей, за свою дочку – за весь наш любимый Донбасс! Бросил работу и пошел воевать. 

Первые столкновения с украинскими войсками были в Славянске. Тогда и танков еще не было у ополчения.  Успел сходить в одну атаку и его отозвали в Луганск. Вернулся Сергей вместе с ранеными земляками.  А дальше – война в Луганске. Здесь быстро пришлось вспомнить  навыки наводчика  бронемашины, применяя основные качества танкиста: хладнокровие, выдержку и находчивость. 

Первые бои были за поселки Хрящеватое и Новосветловка, которые захватили бойцы батальона «Айдар» с целью перекрыть жителям столицы ЛНР единственную связующую с Российской Федерацией дорогу, которую тогда называли «дорогой жизни», и взять Луганск в полное окружение. Танковым ударом удалось выбить карателей из этих поселков. И единственное транспортное сообщение с братским государством было возобновлено.

- Мы выбили этот проклятый батальон, который мою мать в могилу загнал. Я перед ее гробом поклялся «сколько буду дышать, батальон «Айдар» будет умирать!». 

В ходе наступательной Чернухино-Дебальцевской операции, бойцы Народной милиции ЛНР ценою собственной жизни один за одним освобождали населенные пункты Луганщины. Село Новогригоровка имело важное стратегическое значение, так как находится на возвышенности. Оттуда ВСУ контролировали передвижения сил ополчения. Этот населенный пункт для украинской армии был единственным выходом из Дебальцево. Именно на этой высоте украинская армия возвела серьезные укрепрайоны с многочисленным скоплением военной техники. Ожесточенные  бои за Новогригоровку шли на протяжении нескольких месяцев. Село освободят 19-го февраля, но мы расскажем о бое, который проходил 8-го. 

В этот день одна из разведгрупп шла к Новогригоровке, но попала под мощнейший огонь украинских войск. Связи не было. Информацию о том, что впереди была засада, доложить не вышло. 

Три Сергея. Три танкиста. В одной бронемашине. Вступили в бой с украинской армией! 

- Нас ждали. Мы пошли в бой без артподготовки. Не ожидали, что будет такая заварушка. Встретили нас ПТУРами (ПТУР - противотанковаяуправляемаяракета,- прим. автора). В нашем танке связи не было. Командир кричит – танки! Разворачиваю башню – и правда выезжают. 64-ка и 72-ка – мы их подбили. Тут БТР (бронированный транспортер, - прим. автора) выскакивает – мы и его подбили. Разворачиваю опять башню, а прямо перед моими глазами блокпост укроповский – по трассе на Артемовск - и с блокпоста два ПТУРа в нашу сторону. Впереди еще один наш танк шел, ПТУР попал в него – аж башня отлетела. Нас начали расстреливать со всех сторон. Наш танк загорелся, но мы продолжали вести бой. Можно было десантироваться, но сзади тоже танки горели, пацаны раненные от них отползали - как их бросишь? Мы взяли огонь на себя, но их тоже, как и нас, с трех сторон разбирали (обстреливали, - прим. автора). 

Наши пулеметы уже не работали, отстреливались одной пушкой. А потом, когда уже перебили подъёмник, пушка опустилась вниз и заклинила. Видимо из РПГ (ручной подствольный гранатомет, - прим. автора) лупили.  Все, говорю, приехали! И мы на счет три с командиром из люков выпрыгиваем. Не успели - между нами влетает ПТУР. Башню не пробивает, а ударяется и в воздухе уже взрывается. Удивляюсь, как меня вообще пополам не порвало. Я обратно в танк. Очнулся - уже горю. Потом, скорее всего, нас «шмелями» накрыли, потому что по нам уже какая-то жидкость горящая стекала. (Прим. Шмель - реактивный пехотный огнемёт одноразового применения, представляет собой снаряд-ракету, начинённую огневой смесью). Хорошо, что я был в сварочной робе, а так бы сгорел, наверное. Глаза открываю, а ничего не вижу. Еще думаю, как это днем ничего не видно? Голову поднял – небо тоже не вижу. Тогда я уже понял, что ослеп. Скинул курточку, что на мне горела. А в танке между датчиками фотография дочери стояла. Я на ощупь достал ее. Все вокруг горит, а дочина фотография – нет. Поцеловал, и решил ради доченьки попробовать выжить. Автомат мне слепому уже ни к чему. Взял с собой гранату и начал вылезать. Когда выкатился, ко мне подбежал парень из пехоты – он один оставался наш танк прикрывать. Потянул меня назад под гусеницу, а по ней как звякнет что-то! Я не знаю, куда он делся потом – отлетел куда-то, наверное. А мне на ногу гусеница сложилась. Это хорошо, что я еще в танке из берца шнурок вытащил, чтобы руку раненную перетянуть. От массы железа нога уже была переломана, но все же удалось ее вытянуть из берца, который осталась под гусеницей. Я даже не  почувствовал, что в ногу две пули попало. 

Очнулся уже в воронке. Услышал голоса. Братва, говорю, помогите. Меня обступили и спрашивают: «зброя е?» Я подумал, что казаки наши, только причем тут сбруя – откуда лошадям здесь взяться, не понял? (Сбруя — это конская упряжь, - прим. автора).

Когда уже ближе ко мне подошли и спросили: «Оружие есть?», тогда я все понял – это укропы. 

- Рука у меня перебитая была и обожженная, не получилось гранатой воспользоваться. Говорю – оружия нет – одна граната. Кольцо дернул, а чека на месте. Зато услышал команду укроповскую: «лягай!». Они как горох посыпались на землю. Ага, думаю, как боевая единица, я - Сережка - еще живой. Потом меня чем-то ударили по затылку, и очнулся я уже, когда меня за ноги тянули. Допрашивали в каком-то сарае. Когда спрашивали «ты кто?», я отвечал «смерть ваша!». Начинают бить. «Кто тебя в бой вел?». Она родимая и вела, говорю. Опять бьют. Спрашиваю, за что? Сказали за то, что неправильно отвечаю. Еще сказали, что мне повезло, что не к «Азову» в плен попал, а то бы они из меня «тюльпан» сделали. Это когда подвешивают за ноги, и от живота полосками кожу режут. Она вниз сползает, и становишься похожим на тюльпан. 

Мне повезло, что один из них нашел у меня в кармане учебно-послужную карточку еще со времен срочной службы. Лицо у меня было обгоревшее, неузнаваемое – кровавое месиво. А он ко мне подходит и спрашивает: «Каток» ты?». Спрашиваю в ответ: «А ты кто? Я же себя  не называл». Он представился. Оказалось это Саня, позывной «Скорик», мы вместе срочку служили. Сам он из Донецка. Я спрашиваю: «Ты что, тоже попал?». А он мне: «Нет! Так получилось, что я за них воюю». Говорю: «Вот ты сволочь! Верни, что у меня отобрали. Зови своих друзей, будем по-другому беседовать». Не стал звать. Сейчас, говорит, придет медбрат, шины тебе наложит из ящиков с патронов, а ночью мы вывезем тебя в больницу. Так и получилось. Отправили меня вместе с укропами раненными в артемовскую больницу. В «Урал» меня первого занесли. У меня было самое комфортное место – в запаске. А их кидают и кидают. Слышу, говорят, чтобы двухсотых в другой «Урал» грузили, их еще больше, чем 300-х. Было радостно от того, что мы все-таки хорошо поработали.

После того, как крышка Дебальцевского котла была закрыта, батальон «Азов» первый бежал из Артемовска, за ним все остальные украинские подразделения, в том числе и «Кривбасс». Сергея вместе с украинскими раненными перенаправили в больницу Краматорска. В больнице его обгоревшую, раненную руку пристегивали наручниками к кровати. Там он подвергался ежедневным допросам сотрудников СБУ. 

Две недели Сергей пробыл в плену, но этого было достаточно, чтобы у него не осталось ни единого целого ребра. 

- Они придут, с кровати скинут, и давай меня прикладами лупить – по голове, по ребрам, а потом вопросы задавали. Мечта была сознание потерять или сдохнуть. 

Били, потому что так и не рассказал им ничего. Били, потому что воевал за правду, за свободу своего народа. А 22 февраля Сергея повезли на обмен военнопленных, который проходил в районе поселка Фрунзе. 

С тех пор больничные палаты для Сергея Каткова стали частью его послевоенной жизни. Вот и сейчас, он перенес уже 31-ю операцию. Зрение так и не вернулось, но есть надежда на спасение одного глаза. Только сколько еще мужчине для этого нужно перенести операций? 

- Я не сдамся! Кто же без меня Киев-то брать будет?! Мне же еще знамя победы там водружать! 

Можно бесконечно удивляться мужеству и силе этого человека. Ведь, несмотря на все испытания, которые ему пришлось пережить, он остается жизнерадостным оптимистом, который ни разу не пожалел о своем решении стать на защиту Родины. 

P.S По прошествии времени Сергея Каткова нашли те, кто был рядом в том бою - 8 февраля под Новогригоровкой. Два Сереги: командир и механик – выжили! Механик в тот же день вылез из танка, и его нашли наши казаки. Командир, которого взрывной волной откинуло от танка, раненный трое суток прятался в трубах, ложбинах, скрывался в посадках, пока не добрался к своим. И парень тот с пехоты – Саня, который пытался Сергея Каткова за танк спрятать, и которого тоже взрывной волной откинуло - оказался жив.   Рожденные в рубашке? Или восставшие из ада? Одним словом – земляки!!!